В сталинские времена шпионом, контрреволюционером или вредителем мог оказаться абсолютно любой гражданин СССР независимо от пола, возраста, профессии и социального статуса. Все зависело от фантазии следователя ОГПУ-НКВД и выбитых у мнимых сообщников показаний.

Массовые репрессии были нужны Сталину, чтобы не только избавиться от неугодных и упрочить единоличную власть. Но и чтобы оправдать до сих пор нерешенные социальные проблемы и бытовые трудности происками внутренних и внешних врагов.

В конце 20-х гг. в СССР началась борьба с вредителями и саботажниками. В чем между ними разница? Первые наносили урон советской экономике своими противоправными действиями (т.е. осознанно вредили), а вторые – своим сознательным бездействием.

Также за счет выдуманных вредителей, власти пытались объяснить многомиллионной армии советских шахтеров, почему они работают и живут в тяжелых и ужасающих условиях, но при этом получают слишком мало.

11 расстрельных приговоров и только четверо оправданных из 53-х несчастных и абсолютно невиновных людей. Ни одного доказательства, ни одной улики, все обвинения построены на показаниях самих обвиняемых. Большинство подсудимых были вынуждены оговорить себя и своих коллег в чекистских застенках.

Всех осужденных посмертно реабилитировали только в 2000 году. А для Сталина «Шахтинское дело» стало универсальной возможностью оправдать себя лично и советскую власть в целом, во всех управленческих просчетах.

В апреле 1929 года И. В. Сталин выступая на пленуме ЦК КПСС заявил:

Тем самым Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) дал старт масштабному поиску и разоблачению новых вредителей. И первыми жертвами стали «бывшие» - те дореволюционные специалисты, кто не сбежал в эмиграцию, а поверил новой власти, стал служить ей верой и правдой. Ну, или хотя бы за деньги…

В конце мая 1929 года Московский губернский суд под председательством зампредгубсуда товарища Германа Сегала (ему всего 32 года) рассмотрел дело по обвинению в систематическом вредительстве мастера московской карандашной фабрики по фамилии Штраусберг. На скамье подсудимых пожилой человек, пришедший на производство еще в конце XIX века, за несколько лет до рождения самого судьи.

Для следователей ОГПУ Штраусберг подходил идеально – из «бывших», естественно беспартийный, немец по национальности, работниками особо не любим за свою излишнюю требовательность.

Престарелый мастер всю жизнь трудился на карандашной фабрике выходца из Германии Василия Федоровича (Вильгельма Христофора) Карнаца. Немецкий предприниматель купил уже готовое производство в Москве в 1882 году и стал крупнейшим производителем пишущих принадлежностей в Российской империи.

Основатель семейного бизнеса скончался в 1909 году, дело продолжили его сыновья, которые после Революции бежали на историческую родину. В 1919 году большевики национализировали фабрику и продолжили выпуск фирменных карандашей. Даже не стали убирать фамилию бывших владельцев из названия.

Производственная площадка фабрики семьи Карнац располагалась на улице Шаболовка, а контора (главный офис) в Большом Черкасском переулке.

Если до Революции «карнац» был своего рода знаком качества, то в советское время фирменные карандаши перестали чем-либо отличаться от подобных изделий других советских фабрик. Надежность самых распространенных тогда в стране пишущих принадлежностей оставляла желать лучшего. Грифель ломался, оставлял грязные пятна, вынуждая раз за разом затачивать карандаши. Из советских контор и учреждений шли гневные претензии. Срочно требовалось найти виновного.

На самом деле, технологический процесс ничуть не изменился. Но, как и в Шахтинском деле, безнадежно устарело оборудование, а также изменились в худшую сторону качественные характеристики поставляемого графита – материала для производства карандашного стержня. Не исключено, что ухудшилась культура труда – там, где все общее и фиксированный оклад, работники далеко не так ответственны, где есть требовательный хозяин и оплата за результат.

Но виноватым во всех бедах оказался один единственный вредитель. Мастера Штраусберга обвинили в том, что он намеренно не выдавал дореволюционный секрет изготовления грифелей, а также искажал приказы своего непосредственного начальника, инженера-технолога фабрики по фамилии Урис.

Вот выдержка из показаний одного из работников карандашной фабрики:

Вот, значит, откуда возникли не только дефицит производимой продукции, но и огромные расходы на само производство. В то время, как из вышестоящих инстанций требуют удешевления стоимости карандашей.

Все обвинительное заключение построено на подобных наивных показаниях рабочих и признании вины самим престарелым специалистом. Якобы он опасался, что с приходом нового руководителя, молодого коммуниста, он станет ненужным. Но при этом на суде не представлено ни одного документа. Неужели инженер-технолог товарищ Урис отдавал исключительно устные приказы и распоряжения, которые так нещадно «перевирал» мастер? Верится с трудом.

Штраусберга приговорили к 2,5 годам лишения свободы с конфискацией половины имущества. И этот он еще легко отделался. Судья Г. М. Сегал учел преклонный возраст обвиняемого, о чем отметил в приговоре.

Впрочем, хотя виновника всех бед и нашли, но дальнейшее существование фабрики признали экономически нецелесообразным. В 1930 году когда-то крупнейшее карандашное производство в России было закрыто. Мастеру Штраусбергу не хватило всего немного, чтобы встретить старость свободным человеком.

Мы не знаем, как сложилась его дальнейшая судьба. Равно как не имеем данных о жизни товарища Уриса. А вот судья оставил значительный след в истории сталинских репрессий.

Герман Михайлович Сегал в 1931 году станет Главным транспортным прокурором СССР. В 1934 году он выпустит книгу под названием «За беспощадную борьбу с врагами дисциплины на транспорте», куда войдет его обвинительная речь с процесса московских железнодорожников, обвиняемых в крушение поезда.

Всего в тот год в Советском Союзе за халатность, нарушение производственной дисциплины, вредительство и саботаж были осуждены 22 080 работников железной дороги, в 1935 еще 22 771 человек. При этом Сегал критиковал «массовые и бестолковые» (так он их называл) репрессии и добился того, что в 1936 году осудили «всего» 11 709 железнодорожников.

В 1937 году его самого признают врагом народа и расстреляют. На следствии бывшего прокурора заставят во всем «сознаться», но во время суда он откажется от всех показаний. Не поможет…

Среди стандартных обвинений в работе на иностранную разведку и участие в контрреволюционной антисоветской организации, Г. М. Сегалу вменят в вину то, что он укрывал настоящих вредителей и диверсантов в транспортной отрасли.

В годы Большого Террора репрессируют всех его заместителей. При Хрущеве посмертно реабилитируют. Жену отправят на 12 лет в лагеря, как «члена семьи изменника Родины».

Парторг Транспортной прокуратуры СССР товарищ Зорин, который собственно и «разоблачил» антисоветскую деятельность Сегала и его «подручных», через несколько месяцев сам будет обвинен в троцкизме и расстрелян.