Часть 1. Первый штурм.

В начале июля, года 1686-м от Рождества Христова, Цинская армия в 6,5 тысяч человек, ведомая генералом Лантанем, подошла к стенам небольшой крепости Албазин.

Пехота, конница, пушкари... Было даже 20 человек голландцев - иезуитов. Да что вообще забыли иезуиты в 17 веке на Дальнем Востоке черт возьми??? А все просто, они занимали в царской армии, должности осадных инженеров, баллистиков и механиков. Весь цвет Цинской армии, во главе с лучшим полководцем императора, в полном составе прибыл к далекой северной реке Амур, брать штурмом, небольшую и надоевшую уже хуже горькой редьки крепость, которая отстраивалась этими упорными русскими уже четыре раза.

В этот раз, вопрос предполагалось решить кардинально. Крепость в утиль, население помножить на ноль, территорию под контроль, и никаких больше русских в Приамурье.

Необходимо заметить, что если говорить совсем честно, то называть Албазин крепостью, значило очень ему польстить. Деревянная стена, бревенчатые деревянные башни, ворота и 826 человек гарнизона. Казаки, охотники, беглые... Сплошные иррегуляры, и старый воевода Талбузин, во главе этого цирка с конями, абсолютно не представляющий как ЭТИМ можно защищать острог, если даже командовать этакими раздолбаями, та еще проблема.

Тем временем цинцы, помня прошлогоднюю осаду острога, умываться в очередной раз кровушкой не спешили, и занялись инженерией. Все по науке, насыпи, эскарпы, контрэскарпы... Не зря же у них в военных советниках голландцы состояли, лучшие на то время осадные инженеры. И когда высота насыпанных валов грозила превысить высоту стен острога, и цинские пушки стали более или менее уверенно стрелять во двор крепости, цинцы решили пойти на штурм.

Это было величественное зрелище. Ранним июльским утром многотысячная армия империи Цин, сомкнув ряды, приготовилась к штурму. Ровные шеренги, блестящие на солнце алебарды Цин Лун, колонны стрелков и лучников. Артиллеристы поглядывающие на пехоту с высока. Где-то сзади маячила кавалерия, готовая настигнуть наглых русских когда они решатся спасаться бегством.

Казалось ничего не может остановить эту совершенную машину смерти. Однако, как всегда бывает в войне с русскими, вмешалось провидение. Внезапно из ворот острога выбежало 200 казаков. Некоторые с собой несли мешки. И с криками улюлюканьем, стрельбой и нецензурными выражениями быстро-быстро побежали в сторону ближайшей артиллерийской батареи цинцев. Позади строя, бодро бежал 65 летний воевода и пинал отстающих.

Навстречу русским, молниеносно выдвинулся отряд цинских копейщиков. Ощетинившись длинными пиками, они величественно стали наступать на беспорядочно бегущую толпу казаков.

То что произошло дальше, повергло в шок не только маньчжуров, но и их голландских военных советников. Русские оббежали этот отряд, нагло проигнорировав его, и прибавив ход с гиканьем и присвистом, вломились на батарею. Орудийная прислуга, точно знающая, что их защищает пехота, и опасности никакой нет, увидев нежданных гостей, выпала в осадок и решила не отсвечивать.

Примерно через 15 минут, в расположении батареи было испорчено все. Два из трех орудий лишились затравочных отверстий и лафетов. В качестве компенсации, им правда напихали "полные дула" земли, камней и прочего мусора (а вы думали, зря чтоль мешки с собой тащили?). Третье же орудие, под матерный командный, развернули на тот самый, отряд копейщиков... То что от него осталось, оббегать не пришлось. Великолепная цинская армия, с некоторым недоумением глядела вслед 200 убегающим в крепость казакам. Некоторые из которых тащили с собой мешки. Судя по всему, мешки были не с землей. Позади всех бежал воевода толкая перед собой бочку с порохом. Больше в этот день штурма не было.

Часть 2. Северная батарея. После удачной вылазки казаков, прошло почти две недели. Цинский командующий Лантань, уже отрапортовавший было императору послание, что дерзкие русские, засевшие в Албазинском остроге побеждены, и на коленях просят милости, вовремя остановил гонца, и на всякий случай отрубил ему голову. Потому что безопасности, особенно перед сиятельным взором императора, много не бывает. И нечего тут болтать лишнее. Армия, поняв, что дело идет к долгой осаде, совершенно не расстроилась. Копать, это конечно это не самое веселое времяпрепровождение, но всяко лучше, чем рубится с этими сумасшедшими русскими варварами. Которые, не ценят не только свою жизнь, но и о ужас, не имеют ни малейшего пиетета к жизни подданных императора. Поэтому трудились все цинцы с большим воодушевлением, всем своим видом показывая, что готовы построить тут никак не меньше, чем новый Мукден.

За следующую пару недель, осаждающие не просто отстроили укрепления для батарей, но на всякий случай обнесли весь русский острог, траншеями и валами. А оставшиеся после вылазки артиллеристы той самой батареи, и остатки отряда копейщиков, по своей инициативе, в свободное время даже насыпали вал с противоположной стороны Амура, рассказывая всем, что заняты крайне важным делом, и поэтому на них можно не рассчитывать ближайшие полгода как минимум.

Собирались даже выкопать там ров, и запустить туда крокодилов, но крокодилы, совершенно подлым образом не водились в Амуре. Поэтому пришлось все оставить как есть. Кроме укреплений были построены четыре городка, из землянок и полуземлянок, каждый из которых, по величине не сильно уступал Албазину. Казаки, смотрели на это со стен с некоторой ленцой, гыгыкая и обидно обзывая копавшихся в земле цинцев. А чтоб, и не потешится? Продуктов в остроге было в достатке, так же и порохового припасу. На стенах же крепости, стояли более десятка пушек разного калибра. Превращая любую попытку штурма Албазина в суицидальное предприятие. Стоявшая же в центре острога огромная мортира, посылавшая во врага тяжеленные пудовые ядра, так и вовсе стала местным развлечением.

Казаки, исключительно из хулиганских соображений, стали писать на ядрах разные обидные для цинцов вещи, и крайне неприличные советы. Повышая, таким образом поражающую мощь и так чудовищного орудия. Даже если ядро ни в кого не попадало, враги прочитав послание, немедленно впадали в депрессию и обидевшись, покидали поле боя, деморализуя, таким образом, своих соратников. Казалось бы, для осаждающих все идет отлично, но… Очень скоро стало ясно, что осаждающие, обидевшись на хамское поведение, в промежутке между двумя городками, к северу от острога, стали насыпать «раскаты», земляные возвышения для орудийной батареи. И скоро, цинские ядра, стали залетать во двор Албазина, прям поверх стены, а иногда и пролетая крепость насквозь, улетать в сторону Амура, очень радуя цинцов, насыпавших вал на той стороне реки. Злопамятные воины императора, пытались так же писать на ядрах разное обидное. А некоторые даже рифмовали это в стихи по китайской моде того времени. Но казаки по-китайски не разумели, а немногие толмачи, были заняты тем, что, как и остальные уворачивались от этих самых ядер, поэтому не успевали прочитать, что на них было написано.

15 августа стало окончательно понятно, что мирится далее с таким положением вещей нельзя. И казаки, во главе с воеводой сели думать, что делать далее. Совет длился не долго, и принял единственно верное решение, "надо нападать". Впрочем, это решение не было неожиданностью, потому-то даже старейшие казаки не припоминали, чтоб решение совета было другим. Однако, следовало решить одну неприятную со всех точек зрения проблему. Пушки стояли на высоченной насыпи, взобраться на которую, со стороны острога, не было никакой возможности. Там же цинцы хранили и весь огненный припас. А с флангов и тыла в сплошной линии редутов, плечом к плечу сидели императорские воины. Нужно было что-то придумать.

Первую идею отвергли сходу. Порубить всех цинцев, было кончено можно, но их было так много, что казаки неизбежно бы устали. А вдруг война? То есть, вдруг цинцы обидевшись, что на них напали, нападут в ответ? Как тогда казакам, воевать уставшими? Второе предложение было получше, но тоже не получило полного одобрения. Конечно, идея встать на стене и обзываться лично на пушкарей, в надежде что они, обидевшись, побегут лично штурмовать стены, была неплоха. Но до пушек далеко, а единственный кто имел такой силы голос был воевода. А как он его сорвет? Кто командовать то будет?

Казалось бы, совет зашел в тупик, но тут подал голос один старый казак, воевавший еще при отце нонешнего императора, в новомодных тогда гренадерах. Он что-то долго объяснял воеводе и окружавшим его казакам, которые все больше переходили от задумчивости к радостному возбуждению. Поняв что ничего лучшего все равно не придумать, все отправились готовиться. Так как до рассвета времени оставалось немного, а испортить сюрприз армии императора никто не хотел. Утром 16-го августа, даже не позавтракав, большой отряд казаков, бесшумно выскользнув из ворот острога, припустил в сторону артиллерийской батарей, возвышавшейся на север от Албазина. Но в этот раз, цинцы были готовы. Боевые порядки их, ощетинились пиками и ружьями. Воины императора, готовы были смыть оскорбление, нанесенное им, северными варварами кровью, своей и вражеской.

Но, черт возьми, все опять пошло не по правилам. Отряд русских, не обращая внимание на цинскую армию несся, прямо к высоченному валу, на котором находилась осадная батарея. Но это же было архиглупо. На такой вал, укрепленный кольями и плетеными заграждениями невозможно взобраться!

Но никто и не собирался штурмовать укрепления в лоб. Казаки добежав до вала, достали из сумок ручные ядра, которые под именем «гренады» входили в моду на полях сражений в Европе, и запалив фитили, дружно, по команде, зашвырнули их в расположение батареи. После чего, развернулись, и не вступая в бой, побежали обратно в острог. Когда до острога осталось примерно половина пути, ошарашенные цинцы, вспомнили что у них есть ружья и несколькими залпами, прицельно отсалютовали бегущим казакам. До острога добрались не все. Воевода, смотрел на то что осталось от северной осадной батареи, понимая что стрелять теперь она будет нескоро. Поднимавшиеся над ней дым и пыль, очень напоминали бы воеводе Толбузину небольшое грибобразное облако от ядерного взрыва. Но ядерную бомбу еще не изобрели.

Часть 3. Последний штурм.

Скоро, только сказка сказывается. А вот с осадой скоро не получается никогда, потому что осада, что в средние века, что в благословенном и просвещенном XVII веке, вообще ни разу не сказка. Даже не близко. Обе стороны были в ловушке, казаки уйти не могли, даже если бы захотели, потому, как вокруг Албазинского острога был выстроен огромный осадный лагерь. Цинцы уйти хотели, в отдельных случаях хотели, прям очень сильно, но не могли. Десяток казненных дезертиров напоминал каждому военному империи Цин, что случится с теми, кто не горит желанием лезть на казачьи пули и сабли. И снова потянулись долгие дни осады. Цинцы обложили острог плотным кольцом, и зачем-то стали вырубать деревья в ближайшем лесу. Зачем, было не очень ясно, ведь август выдался теплым, обещая такую же теплую осень. После долгих споров, зачем осаждающие занимаются такой ерундой, было решено отправить туда ночью пару казаков, с целью чистопосмотреть.

Но охочие люди, не смогли пройти и сотни метров. Наткнувшись на ров и частые патрули за ним, они вскоре вернулись ни с чем, если не считать кучу обидных прозвищ, полученных от ожидавших их товарищей. Неясность замыслов цинцев, угнетала. Да тут еще осаждавшие, которым наконец то подвезли новый порох, начали обстреливать крепость с утроенной силой, начиная с первыми петухами и заканчивая только тогда, когда было уже не видно затравочного отверстия. Они, быть может, и ночью продолжали бы стрелять, но небольшая неприятность с двумя криворукими артиллеристами, бочкой с порохом и горящим трутом, поставили крест на этой неделе в первую, же ночь. Во время одного такого обстрела, ядро из тяжелого «ломового» орудия, привезенного, для того чтоб разрушить стены острога, попало в старого воеводу Талбузина, когда он выглядывал из башни, объясняя цинцам что он думает о них, их командире и всей империи Цин.

Но даже это, не смогло убить старого воеводу. Алексей Ларионович еще четыре дня командовал казаками, и умер, как говорили присутствующие, исключительно от презрения к такому в высшей степени бесполезному врагу, от которого ни штурма нормального не дождешься, ни на саблях с ним ни сойтись. Казаки, Талбузина, крепко любили, и хотели найти и дать мзды за триста лет тому артиллерийскому расчету, что попал в воеводу. Потому что некрасиво стрелять в старого человека, который разговаривает с тобой, из пушки, а тем более из такой большой. Однако новый воевода Афанасий Бейтон отговорил их, сказав, что пушек у цинцев много, и кто стрелял неясно. Казаки пошумели немного и успокоились, решив, что действительно надо сперва разобраться кто это был, а то это же не дело, если пострадают невиновные.

В общем, осада шла ни шатко, ни валко, цинцы стреляли из пушек и продолжали рубить деревья в каком-то неимоверном количестве. Казаки делали по ночам вылазки и портили все, до чего могли дотянуться, а днем скучали и гадали, зачем цинцам все-таки так много дров? Так шли дни, складывающиеся в недели и месяца. И вот однажды, холодным октябрьским утром, казаки увидели, куда пошло все это дерево. Валы. Цинцы строили два огромных дровяных вала, судя по всему надеясь под их прикрытием подобраться к стенам Албазино и засыпав ров, собрать у стены острога огромную кучу и прям по ней ворваться на стены, перебив всех защитников.

Идея конечно была странной. Что мешало осаждающим сделать всё, то же самое при помощи земляных работ, было решительно неясно. Но, несмотря на всю свою неоднозначность, этот план, в общем-то, мог и сработать. И пока новый воевода, погрузившись в размышления, вспоминал, что по поводу эскарпов и контрэскарпов пишут трактаты по осаде, казаки, оставшись без начальственного надзора, решили что они, в общем-то, способны решить эту проблему сами. Потому что ну скукота же смертная эта ваша стратегия и тактика. На охоту за первым валом, решили, не откладывая идти ближайшей ночью, пока воевода занят и не видит. Кроме вещей первой необходимости в виде сабель, ружей и пистолетов, было решено, захватить с собой бочонок масла. Так как при здравом рассуждении все решили, что дерево должно хорошо гореть. К тому же это масло, все равно в пищу было непригодно, потому что прогоркло. Причем, кажется, еще до того как его залили в бочонок.

Опять же, если ночью не повезет наткнуться на патруль, всегда можно показать бочку и сказать что это они несут дань за триста лет цинскому императору. В общем, план был признан великолепным, с какой стороны на него не посмотри. И вот когда тонкий серп низкой осенней луны, скрылся за вершинами леса, из острога выскользнули несколько бесшумных теней, гремя саблями, пистолетами и бочкой с маслом. С пыхтением и легким, почти беззвучным матом они помчались к одному из валов со всей возможной скоростью. Максимально возможную скорость, сильно ограничивала тяжелая бочка, но как бы там ни было, не прошла и половина ночи, как казаки наткнулись на цинских солдат, которые даже ночью продолжали строительные работы. На резонный вопрос часовых "стой, кто идет", казаки показали цинцам сабли пистолеты и зловеще булькающую бочку. Те, посчитав аргументы убедительными, с криками, что вопросов больше никаких нет, ретировались в сторону своего лагеря. Дровяной вал горел хорошо. Ярко, шумно, запуская в воздух длинные искры, которые придавали праздничность холодной осенней ночи. Казаки, стратегически отступающие обратно в Албазино, даже сбавили ход, завороженные этой неземной красотой. А откуда-то издалека, немного заглушаемые треском горящих поленьев, доносились проклятия на незнакомом языке. Это воины цинской армии тоже смотрели на то, как горят результаты их многодневных трудов.

- Какого черта тут произошло? - голос воеводы казалось, понизил температуру и так не особо теплого ночного воздуха на несколько градусов, — Какой скажите мне умник, устроил этот фейерверк?

- Какой думкопф разгильдяй, сжег казенный дрова, которые цинцы уже почти принесли к самый ворота города?, — казачий атаман Бейтон, осерчав, всегда начинал говорить со своим родным немецким акцентом. Попытки казаков свалить все на случайное стечение обстоятельств, выглядели не шибко убедительными, и гнев потерявшего годовой запас дров атамана был страшен. Положение спас старый казак, бывшей при Бейтоне помощником. Он, крайне убедительно объяснил воеводе, что казаки тут, в общем-то, и не причем. Потому что он не далее как утром, видел как цинские солдаты, курили на валу трубки, и вроде даже налаживались растопить кальян. Поэтому, тут нет никакого злого умысла, а только лишь нарушение техники безопасности на производстве. Казаки, яростно кивали головами, и тоже крайне убедительно рассказывали, как они спешили, чтоб потушить разгоравшийся пожар, и только чуть-чуть не успели.

Поняв, что ничего с этими раздолбаями он не сделает, воевода плюнул, и пошел приводить в исполнение свой план касаемый второго «дровяного вала», который уже опасно близко приблизился к стенам Албазино. Потеряв первый вал, цинцы приложили максимальное количество усилий, чтоб быстрее доделать второй. Как настоящие муравьи солдаты армии Лантаня, даже под ружейным огнем, тащили дерево и камни, складывая из них огромную насыпь, которая уже практически достигла острожного рва. Оставалось буквально несколько дней до той минуты, когда это сооружение достигнет стены острога и по нему как по дворцовому плацу, прямо внутрь Албазино зашагают полки Цинской армии. Это был отличный план, который не учел всего лишь одного небольшого препятствия. В виде трехсоткилограммовой пороховой мины, которую казаки вот уже несколько дней заводили под этот самый вал под чутким руководством атамана Бейтона. И когда до стены оставалось не более двух десятком метров, самый отчаянный пластун, поджог фитиль и изо всех сил работая локтями, стал выбираться из длинного двадцатиметрового лаза.

Бабахнуло знатно, ничуть не хуже, чем прошлый раз, когда взорвалась северная батарея. Земля подпрыгнула, а не успевшего до конца вылезти из минного лаза казака, вышибло оттуда как пробку из бутылки. И не успели оглохшие казаки осознать что план с миной кажется сработал, как сверху на них начали падать дрова. Вперемешку с орущими от страха цинскими солдатами. Несмотря на любовь к ородругнгу, и немецкое происхождение воевода, вероятно по причине занятости или усталости, совсем чуть-чуть просчитался с количеством пороха. Поэтому взрыв оказался, немного сильнее, чем было рассчитано. Раза в три. "Дровяной вал" разметало до основания. Вместе с ним разметало инструменты и цинских саперов, не успевших вовремя сбежать. К слову сказать, часть подорванного вала, взрывная волна забросила внутрь острога, обеспечив, таким образом, Албазино дровами на несколько ближайших месяцев. И это вызывало особую гордость воеводы Бейтона, который впоследствии не раз рассказывал казакам о полезности составления планов перед боем. Впрочем, конечно безрезультатно. Цинцы, увидев что результаты их многомесячных трудов пошли прахом, просто взбесились. Обиднее всего было то, что так сложно доставшиеся им дрова, были, не просто разметаны по округе, а достались врагу. Поэтому войска блокировавшие острог с запада, похватав ружья пики и штурмовые лестницы, как тигры бросились на штурм, горя желанием отомстить белым демонам за такое чудовищное унижение.

Казаки же, поняв что наконец-то скучному осадному сидению пришел конец, так же похватали оружие и позвав знакомых с северной и восточной стен, и встретили дорогих гостей как полагается. Пулями, сталью и картечью.

Ярость цинцев была так велика, что они взобрались на стену и даже несколько минут удерживали ее, устроив натуральное побоище в месте прорыва. Однако залп картечью из удачно оказавшейся рядом пушки, очистил стену и позволил казакам, поставить на лыжи даже самых упертых и непонятливых. Через несколько дней когда армия Цинской империи окончательно пришла в себя, стало очевидно что это была последняя попытка штурма Албазино. Боевой дух цинцев был утерян полностью. И если держать осаду и стрелять из пушек по острогу они были еще способны, то все попытки генерала Лантаня послать их в атаку, натыкались на непонимание.

- Как же мы будем их атаковать?- вопрошали его солдаты – Ведь нас же всего пять тысяч, а их там человек двести, а может и триста!

Командующий Лантань, был человек не глупый, и видя количество потерь после трех попыток штурма, понимал, что еще один, максимум два таких захода и его армию можно будет смело переформировывать в полк, после чего просить из империи пополнение, чтоб этот самый полк хотя бы немного приблизился к штатному составу. Поэтому волевым решением, он решил на стены больше не лезть, а вести осаду измором и огненным боем, надеясь, что эти отродья демонов умрут от голода сами или будут разорваны ядрами пушек.

Зима 1687 года случилась снежной и холодной. Мороз трещал, вымораживая избушки казаков ничуть не меньше чем землянки цинской армии. Но самое плохое было то, что в Албазин пришла цинга. Отрезанные от окружающего мира сплошными фортификационными сооружениями, казаки довольно быстро съели все, что хоть немного содержало витаминов и оцинжали. Болезнь косила защитников значительно быстрее, чем вражеские ядра и стрелы. И к декабрю, в остроге осталось всего 150 человек живых, которые продолжали держаться на отваре из сосновой коры, срезая её с бревен частокола и дров. К концу января, на ногах осталось всего 45 человек. Сам Бейтон из-за опухших ног передвигался на костылях. Но, тем не менее, каждое утро начинал с того, что поднимался на стену. После чего, уточнял у осаждающих, не собираются ли они сегодня на штурм? Слыша в ответ, только проклятия и редкие выстрелы.

Немногие оставшиеся на ногах казаки, как могли, держали оборону и ходили на вылазки, пытаясь набрать хоть немного сосновой хвои, отвар которой почитался ими как отличное средство от цинги. Те кто не могли уже ходить, заряжали ружья и вели хозяйство. Те же, кто не мог уже даже и встать, просто тихо лежали, стараясь не нагружать заботами еще живых. И вдруг, однажды все закончилось. Где-то на позициях цинской армии затрубил рог, и огромная армия начала отступление. Солдаты разбирали позиции и грузили пушки на телеги. Стрелки, копейщики, артиллеристы и даже голландские монахи иезуиты, уходили от крепости вниз по Амуру. Длинная как зимняя ночь осада закончилась.

А на стене, опираясь на костыли, стоял и смотрел вслед бегущему врагу воевода Афанасий Иванович Бейтон, немец, казак и русский дворянин. Он не знал, что мирный договор был подписан еще в декабре, но это было, в общем-то и неважно. Единственно важным было то, что крепость выстояла.

Так закончилась вторая осада Албазина, русской крепости на Амуре.

#история

#русь

#россия

#юмор

#сражения